/

Новости и пресса

09 апреля 2014 «Орфей»: Красимира Стоянова и Владимир Стоянов рассказали, почему встречаться с Владимиром Федосеевым на одной сцене — это всегда счастье
Радиостанция «Орфей»
Красимира Стоянова: «Быть в зале – это как быть в церкви…»

В начале апреля в Москве выступили звезды мировой оперной сцены — Красимира Стоянова и Владимир Стоянов. Вместе с Владимиром Федосеевым и его оркестром они исполнили арии и дуэты из опер Джузеппе Верди. В беседе с Татьяной Цветковской певцы рассказали, за что они любят московскую публику, и почему встречаться с Владимиром Федосеевым на одной сцене — это всегда счастье…

— Красимира, Вы много раз пели в Москве, публика Вас обожает. Самые придирчивые критики низко склоняют головы. А Вам уютно здесь?

Красимира Стоянова: Я тоже обожаю эту публику. Я считаю, что московская публика — одна из самых воспитанных в музыке и в оперной традиции. То, что мне очень нравится — это внимание, с которым публика слушает, и душа, и сердце, которые они дарят солистам. Это действительно подарок для нас.

— До начала вокальной карьеры, Вы занимались инструментальным исполнительством – играли на скрипке и даже работали в симфоническом оркестре. Скажите, а отличается ли то, как солист оркестра и солист-певец слышат и воспринимают оркестр изнутри?

Красимира Стоянова: Думаю, что да. Когда человек — часть оркестра, он должен быть прозрачным, чтобы не выделяться и быть вместе со всем остальным коллективом. А когда ты солист — ты должен по-настоящему ярко присутствовать в произведении и в то же время создавать интересную интерпретацию. Это большая ответственность. Конечно, оркестр слышно и в том и в другом случае. Но когда человек — оркестрант, его уши всё время работают как пеленгаторы, а солисту необходимо очень глубоко присутствовать в произведении. Это разные процессы даже физиологически. Чрезвычайно важно, чтобы то, что мы делаем, как солисты, материально передавалось остальным. Это серьезный момент. Ты должен как человек присутствовать на сцене — с умом, с интеллектом, твой голос должен работать на высшем уровне, и в то же время тебе необходимо претворить образ. Это весьма непросто.

— Красимира, тот самый физический контакт, о котором вы говорите — контакт между исполнителем и публикой. Скажите, а Вы физически чувствуете, когда он есть и когда его нет?

Красимира Стоянова: Абсолютно. Это особенный процесс, который возникает на базе эфира, наполняющего пространство. Наша собственная энергия — артистическая, психическая — в тот момент, когда мы находимся на сцене, увеличивается и распространяется. Она вступает в контакт с энергией публики, которая очень сильна. В этот самый момент получается прекрасный симбиоз: красивый взрыв, подобный любви с первого взгляда. Но так происходит не всегда. Например, когда произведение трудное, или певец себя не очень хорошо чувствует — потому что все мы люди, и такое тоже случается. В любом случае мы, певцы, мечтаем о том, чтобы публика волновалась также как и мы, когда поем на сцене. Это чрезвычайно важно. Потому что быть в зале — это как быть в церкви. Это духовный и даже молитвенный момент. Для тех, кто делает искусство, важно не опоздать с молитвой. Тогда человек в зале тоже поднимается в молитве, и дух просто счастлив…

Вы много выступаете с Большим симфоническим оркестром. А всегда ли Вы согласны с трактовками Владимира Федосеева?

Красимира Стоянова: Мы уже так долго работаем с Владимиром Ивановичем — более десяти лет. Может быть, уже двенадцать лет. Он действительно очень глубокий музыкант. Что мне очень нравится, он никогда не был диктатором в интерпретации, в искусстве. Наше сотворчество — это как флюиды. Именно так рождается гармония. И у оркестра тоже такой пластичный, мягкий, деликатный, широкий звук. Это как хороший мягкий ковер, позволяющий наслаждаться музыкой.

Владимир, а Вы также уютно себя чувствуете, когда выступаете с Большим симфоническим оркестром?

Владимир Стоянов: Да, потому что Владимир Федосеев — очень пластичный музыкант, всегда помогает певцам, что важно. Ведь для того, чтобы выступать с певцами — надо быть пластичным. Для певца два плюс два — не всегда четыре, для оркестранта должно быть четыре.

Творческие проекты и человеческие взаимоотношения — они как-то переплетаются? Вы общаетесь только на сцене или в жизни тоже дружите с Владимиром Ивановичем?

Красимира Стоянова: Это красиво, когда кроме общения на сцене общаются и в жизни. Мы с Владимиром Ивановичем близкие друзья. Не очень часто случается, когда хороший музыкант оказывается еще и благородной личностью. Очень многих людей в сфере искусства занимают другие вопросы. И когда у человека с такой большой карьерой столько благородства, встретить такого человека — это всегда огромное счастье, я всегда рада, когда в моей жизни есть такие люди.

В 1995 году началась Ваша карьера с партии Джильды в опере «Риголетто». Верди Вы поете часто, много. А что-то еще не спето?

Красимира Стоянова: Много чего. Я спела только лирическую часть репертуара. Я начала свою карьеру с Виолетты. Это было так давно, у меня не хватало техники, опыта. Потом — Джидьда. Это было 19 лет тому назад. И сейчас, во время репетиции я думала о том, что это было так давно. Это как сон для меня, это моя певческая юность. Конечно, я не спела очень много драматических партий, потому что они не для моего голоса.

Владимир, скажите, а что бы потерял оперный театр без Верди?

Владимир Стоянов: Мы так привыкли к Верди, что не можем представить наш мир без его опер. Без него было них было бы очень грустно.
Красимира Стоянова: Он как член нашей фамилии, как точка золотого сечения. До Верди и после Верди — такие периоды были в истории оперы. Он был гением, и думаю, что тысячи певцов благодарны ему за то, что имеют работу (смеется).